Мне очень нравится путь из Лиона в Италию через Фреюс.

Мне очень нравится путь из Лиона в Италию через Фреюс.

Вы подъезжаете к туннелю и за каких-то 50 евро плюс-минус (чтоб им не чхалось), проваливаетесь в кроличью нору, цепляясь за руль, как Алиса за спинку стула. На другом же конце Фреюса вас ждет совершенно иной мир — Италия.

Должен сказать, что итальянский сапожек я изъездил, что называется, вдоль и поперек. Бывал, пожалуй, во всех значимых городах и в откровенных медвежьих углах. Пил кофе в Лорето, ездил к Падре Пио в Сан-Джованни-Ротондо, попивал бархатное сагрантино где-то под Сполето.Однако при этом я каждый раз с замиранием сердца открываю меню первых блюд в любом итальянском ресторане.

Спагетти, спагеттини, спагеттони, баветте, капеллини, маккерончини, лингуине, пенне, пеннето, маккерони, челлентани, джемелли, козерчи, кампанели, а еще ньокки, лазанья и, чтоб им пусто было, каннеллони, не говоря уже о тортеллини и равиоли. Это же с ума можно сойти.

Запомнить просто невозможно.

Особенно когда заходишь в ресторан вместе со спутниками, и они начинают спрашивать:— А что такое капеллини?Ты отвечаешь:— Это тонкие спагетти.— А что такое лингуине?— Сплюснутые спагетти.— А вот что такое фузилли?— Да понятия не имею.

Я долго искренне недоумевал, зачем итальянцам такое безумное количество макарон. И думаю, я наконец-то понял.

Это все просто ошибки поваров. Вот представьте себе классического итальянского повара Джованни: рубашка в тонкую частую полоску, расстёгнутая на груди, черный фартук, удобно расположившийся на животе строго параллельно земле, и заломанная набок кепка. Делает наш Джованни какие-нибудь, ну скажем, пенне, и вдруг они у него получаются слишком большие. Смотрит на них усталый Джованни и думает: не переделывать же. Переименовывает пенне в какие-нибудь ригатони — и делов куча. Но все наверняка не так просто, ведь, судя по отношению жителей Апеннин к макаронам, паста для них священна. Поэтому я уверен, что когда у Джованни не получились его пенне, он призвал к себе на кухню трех архиповаров, и они уже рукоположили новое мучное изделие в макароны, точнее в пасту. И после совершения тайного обряда нарекли их ригатони.

И так повсюду.

— Почему у вас такие толстые спагетти?— А, эээ, это не спагетти, а спагеттони. Прошу не путать.

С кофе, кстати, такая же ерунда. Забыли налить молоко в капучино? Вуаля, получилось макиато. Эспрессо слишком крепкий? Не беда, будет ристретто.

Я думаю, взять этот итальянский метод на вооружение. Особенно он бы мне пригодился, когда я готовлю утром блины. Вышел блин слишком толстым и таким, знаете, комковатым? Не беда. Сегодня у нас не блины, а, скажем, «блинянды». А получился слишком тонким и к тому же порвался? Все ясно — «блинный драник а-ля крэп».

Безусловно, над названиями нужно еще работать. Ведь тут важна магия языка. Русский в этом плане заметно уступает итальянскому.

Вот у них толстые спагетти — спагеттони. Красиво же, не правда ли?

А у нас что бы было? Лапша и Лапшище? В общем, есть над чем работать.

Но как бы там ни было, нужно отдать должное итальянцам: какие бы макароны они ни делали, какое бы кофе ни варили, это всегда настоящий и неповторимый праздник вкуса.